Текст:Борис Филистинский:Что такое Родина
Вспомните у Достоевского в его «Зимних заметках о летних впечатлениях», замечательные слова: «Неужели ж и в самом деле есть какое то химическое соединение человеческого духа с родной землей, что оторваться от нее ни за что нельзя»… А в «Бесах» словами странницы Достоевский высказывает самые затаенные свои мысли о земле, перекликающиеся с родными религиозными представлениями… «Богородица — великая мать — сыра земля есть, и великая в том для человека заключается радость…»
То же у Тютчева, Блока, Клюева, Есенина. То же в высочайшем создании русской музыки — «Сказании о Невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова.
А какая тяга к родной земле у вольно или невольно оторвавшихся от родины!
Сын князя Курбского, бежавшего от «гнева венчанного» царя Ивана, — родившийся и выросший в Литве, никогда и не бывавший на Руси, — подскакав первым в свите Самозванца — к русскому рубежу, восклицает:
— Вот, вот она! Вот русская граница!
Святая Русь! Отечество! Я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд: пью жадно воздух новый:
Он мне родной.
(А.С. Пушкин — «Борис Годунов»)
А один из эмигрантских поэтов наших дней писал:
Пыль Москвы на ленте старой шляпы
Я, как память, свято берегу…
Да, родные раздолья полей, родные степи и перелески, убогие, но бесконечно милые и трогательные избенки, русские нежные восходы и закаты, широкое разгулье рек…
НO большевизм исказил даже внешний, физический облик Родины. На полях где раньше раздавалась русская песня; где радовалось крестьянское сердце урожаю, где тяжелым, но радостным трудом создавало крестьянство свою хозяйственную мощь и мощь национальную, — воцарились бездушные колхозы, изуродовавшие самую природу сельской Руси.
Большевизм все время кричит о росте посевных площадей, о гигантском росте урожайности, о росте сельскохозяйственной продукции страны. А на Украине, хлебной, пшеничной, Украине, еще в 30-х годах миллионы умирали от голода; систематически голодали Северный Кавказ, Поволжье.
Использованная хищническим колхозным земледелием, земля мстила неурожаями, недородами, засухой…
И лежит Русь на большой дороге истории — растленная и изувеченная и копошатся в ее открытых ранах гнусные паразиты — изверженцы всех стран и племен…
О, конечно изменения в облике страны неизбежны. Но большевизм грубо насиловал Россию. И каких кровавых жертв потребовала пресловутая «перестройка страны»!
Об этом свидетельствуют сотни лагерей НКВД; миллионы и десятки миллионов загубленных человеческих жизней, рассыпавшихся никем неоплаканными костями в тундрах Воркуты, Амдермы и Норильска, в Калымской тайге…
Никакая революция, никакие крестьянские бунты и мятежи, кровавым сполохом пожаров, мести и расправы проносившиеся по стране, никакая гражданская война не могли так искалечить лик Родины, как двадцать пять лет «мирного строительства советского социализма».
*[править | править код]
Родина — это страна, где свободно раздается и радостно живет и развивается родной язык. Но вспомните гонения на русский язык в период «национальной политики» в Белоруссии, Грузии, Азербайджане, на Украине. Вспомните, затем в 1936‒1941 годы обратное явление — гонение на всякий намек на национальное движение, в так называемых «братских республиках», когда пристрастие к родной культуре и родному языку рассматривалось, как «националистический шовинизм» и «измена Родине» и приводило в лагеря и на расстрелы десятки и сотни тысяч людей. Русские поэты — Николай Заболоцкий, Клюев, украинский писатель Остап Вишня, армянские «дашнаки» и «националисты» — татары — все они являлись жертвами любви к своей Родине, к своему родному языку, к своей родной культуре.
Родина — это единый народ или союз народов, слитых в единое, дружное, целостное государственное тело, имеющее свою собственную, строго индивидуальную, своеобразную физиономию. Великий лирик и мыслитель Тютчев писал:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать:
В Россию можно только верить!
Большевизм преследовал национализм. Он кричал о классовой борьбе, разжигая антисоциальные, враждебные созидательным творческим стремлениям, но коренные, гнездящиеся в самой природе человеческой, пороки: зависть, злобу, злорадство. А когда грянула война, когда потребовалось единение народа, большевизм надел личину национализма и патриотизма…
Большевизм, трубивший на всех перекрестках, что у пролетариата нет Родины, вскоре же после октябрьского переворота завопил о «советской родине» мирового пролета. И лишь в самые последние годы началась непристойная игра в «национальную по форме и социалистическую по содержанию» культуру.
Во всех кинотеатрах Советского Союза демонстрировались: «Петр I-й», «Минин и Пожарский», «Александр Невский», «Богдан Хмельницкий», «Суворов». Во всех театрах страны ставили «Адмирала Нахимова», «Полководца Суворова», «Фельдмаршала Кутузова». На оперных сценах возобновили свыше двадцати лет запрещенную первую русскую оперу «Иван Сусанин», несколько изменив ее текст, слишком отдававший «Жизнью за царя». Нестерпимой фальшью звучал в стране обессмысленного колхозного труда крестьянский пафос героической оперы Глинки.
На сцене Александрийского театра возвеличивался Багратион, а в далеком Ухто-Ижемском лагере НКВД прозябал заключенный на 8 или 10 лет в качестве «князя» и «чужака» его потомок Багратион-Мухранский, смиреннейший, скромнейший человек, никакого отношения к «политике» не имевший. Родина — есть нечто неопределимое, понятное само по себе, как небо или хлеб, но невыразимое словами. Это голос крови, зов предков, голос неба и самой природы человеческой. Часто, это неопределимое, мощное стремление духа человеческого воплощается в вождях, в национальных героях, в исполнителях высших национальных предначертаний.
Но истинных вождей Небо посылает своим народам в годины наибольших национальных испытаний, в годины мировых потрясений. И, чаще всего, выходят эти люди из недр самого народа, порождающего в трудные для нации времена свой лучший цвет своих лучших сынов — народных вождей.
Но не может народ русский видеть таких героев, таких вождей в фигурах Ленина и Сталина, ибо нет у народа ни религиозной, ни национальной санкции по отношению к этим «вождям».
Большевизм понимает это. И вместо красных уголков, завешанных образами — Маркса, Ленина и Сталина, освященных апостольскими ликами Кагановичей и Микоянов; вместо аналоев с «Капиталом» и «Вопросами Ленинизма» — вытаскиваются побитые молью и проеденные ржавчиной веков доспехи и одежды старых героев: зеленый «бутылочный» мундир и высокие ботфорты Петра, Андреевская лента Кутузова и зазубренный меч Дмитрия Донского. Хорошая генеалогия у Сосо Джугашвили и Кагановича! Знатные предки у Ворошилова и Лозовского!
И вот Россия — груда дымящихся развалин, Россия — сожжена своими же «вождями» при отступлении. Она является — скоро уже два года — ареной небывалой, величайшей в истории войны. Героическим напором германской армии, жертвенными усилиями немецкого народа большевистскому колосу нанесена смертельная рана. И перед русскими людьми стоит ряд неотложных, требующих немедленного осуществления задач.
Первая задача: помочь добить большевизм на всем пространстве нашей необъятной Родины, ибо это — наша собственная обязанность, наш национальный долг. Пусть меняет большевизм личину за личиной; пусть прикидывается то Александром Невским, то Сергием Радонежским, то Иваном Калитой — мы должны твердо помнить, что за личинами национальных героев и святых скрывается гнусная рожа иностранных проходимцев и профессиональных убийц России. Это начинают понимать миллионы.
А вторая основная задача — сохранение национальной культуры, национальной литературы, искусства, памятников старины, ибо это — костяк нации, ее душа, ее лучшее цветение.
Большевики хорошо «поработали»: уничтожена большая часть русской интеллигенции, развалена национальная церковь, школа, народное хозяйство, растлена печать. На улицах и площадях исторических городов, среди обгорелых печных труб и разрушенных фундаментов, рыскают зайцы, и лишь немногие башни, церкви и колокольни говорят о былой славе Господина Великого Новгорода и других сожженных большевиками древних русских городов. Советская артиллерия и авиация систематически и бессмысленно разрушают Святую Софию Новгородскую, царскосельские дворцы и петергофские парки и фонтаны.
Но не убить им русской души! Вольной русской песней, расправив могучие крылья, понесется она над изувеченными просторами Родины и не забудет ни о героическом прошлом, ни о светлом будущем своего народа.
Он сохранит все, что можно, не забудет славных традиций национальной культуры, сохранит преемственную связь с Мстиславом Удалым и Кутузовым, Глинкой и Мусоргским, Пушкиным и Достоевским, Иваном III и Столыпиным, Гоголем и Хомяковым, Римским-Корсаковым и Бородиным, Лобачевским и Ломоносовым, Менделеевым и Владимиром Соловьевым, Рублевым и Нестеровым, Воронихиным и Захаровым!