Типы глазами Жукова
На мысль о написании данной статьи меня навел вопрос, заданный на форуме сайта http://socionics.org: «Жуковы, что вас привлекает в Есениных». Будучи достаточно хорошо знакома с представителями этого типа, я решила ответить на вопрос и одновременно обобщить данные, которыми располагаю на данный момент. В итоге статья не вполне соответствует теме ссылки «Типы глазами Жукова», так как, во-первых, не включает в себя описание всех типов, во-вторых, большая часть анализа намеренно проводится не объективно, а в свете дуальных отношений. Кроме того, сама постановка вопроса — «что привлекает», а не «что отталкивает», — очевидно, подразумевает одностороннюю характеристику. Но учитывая поистине редкостное обилие размещенных на данном сайте статей, я все-таки считаю возможным выставить здесь и такое творение. Авось сгодится хотя бы для затравки.
ЕСЕНИН ГЛАЗАМИ ЖУКОВА, или ЧТО ПРИВЛЕКАЕТ ЖУКОВА В ЕГО ДУАЛЕ
Не такая простая задача — описать, что тебя привлекает в твоем дуале, — и особенно для Жукова, поскольку последние терпеть не могут расписывать в красках собственные чувства. Единственное, что может эффективно помочь такую задачу выполнить — это предварительное подведение под свои эмоции логической базы или хотя бы некоторого ее подобия. Поэтому свое описание я начну с обращения к опубликованной на сайте socionics.org статье американцев Дж. Тьюсон и О. Крегер; статье, представляющей собой очередную попытку дать вариант описания типов, на сей раз — применительно к поиску партнера для серьезных отношений. Поскольку говорить мне предстоит не о ком-нибудь, а о дуалах, сведение темы «чем привлекают» к теме, непосредственно вытекающей из заголовка статьи, вполне, на мой взгляд, обосновано. К тому же такой подход даст мне возможность до известной степени объективизировать проблему, и следственно, облегчить себе задачу :-)
Не углубляясь далеко в анализ, проделанный американцами, и оставляя в стороне вопрос о том, насколько верно ими прорисованы детали, обращу внимание на заголовки описаний, представляющие собой не что иное, как краткие, емкие и в то же время точные характеристики каждого типа. Как известно, между американской типологией и отечественной соционикой существуют значительные разногласия, но в данном случае, обозначая каждый тип своеобразным и в то же время простым по звучанию «девизом», американцы, в отличие от своих российских коллег не тратя времени на пространные выкладки, просто взяли да и попали в точку. Впрочем, гарантировать точность попадания для всех без исключения типов не могу; но в применении к Есениным — лучшего обобщенного определения, чем приписываемый ему авторами «вдохновляющий идеализм» не встречала.
Есенин идеалистичен, даже если действует в рамках сугубо материалистического подхода. Всегда и во всем ему присущи изящество и романтизм, — возможно, поэтому ему нередко сходит с рук то, что другим не прощается. Есенин может позволить себе хулиганскую выходку, проявить черствость, эгоизм, безразличие к окружающим, — но он сделает это именно так и именно тогда, когда это будет допустимо и не произведет на окружающих резко негативного впечатления. Есенин не любит открытых конфликтов и по возможности старается их избежать, поэтому для меня «Есенин в гневе» — нечто из области мифологии; бурные проявления гнева — совсем не его стиль. Если возникает конфликт, Есенин склонен не нападать на оппонента, а «утекать, как песок сквозь пальцы», уклоняться от разговора, дистанцироваться, и в результате если и не оказаться в выигрыше, то по крайней мере минимизировать понесенный моральный ущерб. К материальному это не относится. Вообще финансовое благополучие, карьера, социальный статус, количество наград для Есенина значения не имеют; к необоснованным похвалам он относится с недоверием и не только не поощряет их, но напротив, по возможности пресекает. Он не стремится выделяться из толпы, предпочитая быть незаметным и чувствуя себя вполне комфортно, если его не замечают.
Но всех этих качеств, хотя для Жукова они и привлекательны, самих по себе было бы недостаточно, чтобы произвести действительно глубокое впечатление. И тогда в игру вступают особенности дуальных отношений, специфика которых определяется уже не одним, а обоими типами. Прежде всего, Есенин для Жукова — всегда загадка. Когда на каком-либо соционическом сайте мне случается встретить в описаниях общения дуалов фразу «они понимали друг друга с полуслова», я сразу начинаю сильно сомневаться, что речь идет действительно о дуалах. Взаимопонимания, тем более «с полуслова», «как будто знакомы сто лет», между дуалами нет и быть не может — как в теории, так и в моей личной практике. В частности, Жуков и Есенин — очень разные люди. У них могут быть пересекающиеся воззрения по ряду конкретных вопросов, но в целом они всегда остаются друг для друга неясны; могут предсказать поступки друг друга, но не понимают их мотивов. Думаю, во многом именно этим обстоятельством и обуславливается правомерность термина «вдохновляющий». Для Жукова любая тайна может и должна быть раскрыта; любая загадка может и должна быть разгадана; любому явлению может и должно быть дано простое логическое объяснение. Есенин самим своим существованием провоцирует Жукова на поиски таких объяснений, становится для него воплощением «генератора идей». Жуков получает возможность применять эти идеи на практике, проверять их работоспособность и на свой лад творчески развивать, — при этом в случае успеха все официальные лавры достанутся именно Жукову, поскольку обществу в большинстве случаев важен реальный результат, а не процесс и уж тем более не повод для его начала. Есенин остается в стороне, но, поскольку свое собственное самоощущение для него куда важнее восторгов или неприятия со стороны общества, завидовать славе Жукова он не станет. И это еще одно ценное качество Есенина, которое, впрочем, сложно оценить тому, кто хочет видеть в своем дуале завоевателя, победителя, этакого доблестного воина, готового при необходимости на глазах у партнера, пассивно следящего за этим впечатляющим зрелищем, пробивать лбом бетонную стену. В глазах Жукова Есенин — стратег, теоретик и вдохновитель, обладающий редкой способностью невозмутимо держаться в тени, даже не пытаясь вмешиваться в выбор способа реализации своей идеи или тем более — отстаивать «авторские права». Это важное обстоятельство часто упускается из виду авторами описаний, когда внимание в основном акцентируется на кажущейся «слабости» Есенина и создает впечатление, что это прямо-таки самый никчемный и бесполезный тип из имеющихся шестнадцати; тип, практически не способный существовать без могущественного покровителя и мечтающий только о том, как бы похитрее обойти конкурентов, чтобы удобно устроиться под чьим-нибудь крылом. Между тем приписывать Есенину «слабость» и в то же время считать силу одной из главных ценностей его квадры по меньшей мере нелогично. А конкретно — нельзя произвести должного впечатления на Жукова, демонстрируя ему свою беззащитность. Жуков вовсе не одержим желанием оказывать покровительство кому попало, но он охотно продвигает тех, кем восхищается, расценивая их успехи как свои собственные и гордясь при этом своим умением первым разглядеть в человеке то, что, по его мнению, заслуживает восхищения.
В Есенине Жукова восхищает потрясающая внутренняя независимость. Сам постоянно нуждаясь во внимании, будучи не способен спокойно воспринимать то, что его не замечают, Жуков оказывается буквально сражен наповал есенинским «умением обойтись». Именно это, а не умение «находить сильных покровителей» путем каких-то таинственных манипуляций и расчетливого использования собственной «слабости» привлекает к Есенину дуала. Но дело не только в этом. Едва ли не самое ценное, что находит Жуков в Есенине — это гибкий и проницательный ум, позволяющий Есенину время от времени поражать Жукова глубиной мысли, оригинальностью подхода и точностью выводов, особенно если они сделаны на основании минимума исходных данных. Жуков — статик, он быстро привыкает оперировать теми инструментами, которые в свое время сконструировал, и его приводит в восторг, с какой легкостью Есенин создает и отбрасывает свои собственные конструкции, как мало значения им придает. В реакции Жукова на эту способность Есенина есть нечто сродни отношению Сальери к гению Моцарта, с той существенной разницей, что Жуков счел бы для себя наивысшей честью развивать и поддерживать то, что Сальери предпочел уничтожить.
Наконец, третье, что привлекает Жукова (после присущих Есенину гибкости мышления, проницательности и независимости) — это эстетическая сторона отношений. Есенин — романтик, и длительное общение с ним для Жукова всегда становится по меньшей мере «красивой историей». Поскольку этическая фантазия самого Жукова обычно не простирается дальше «романтического ужина» при свечах в духе «Санты-Барбары», он поощряет свойственное Есенину стремление к красоте. В то же время Жуков не может «прикоснуться к прекрасному», не ощутив при этом его хрупкости, не опасаясь каким-нибудь неверным движением свести на нет очарование момента. Тем более такие моменты ему дороги, тем дольше он о них помнит.
Что касается взаимоотношений внутри пары Жуков — Есенин, то я бы назвала их какими угодно, только не «комфортными». Прежде всего, комфорту мешает непонимание мотивов друг друга и как следствие — постоянный элемент сомнения друг в друге. В то же время без этого элемента любые отношения рано или поздно становятся неинтересными, теряют первоначальную остроту. Жуков, прекрасно понимая логиков, при постоянном общении с ними начинает испытывать ощутимый «эмоциональный голод» и со свойственной ему решимостью переходит в состояние поиска. Между тем к эмоционалам как таковым Жуков относится с оттенком пренебрежения. В Есенине же он в первую очередь видит не столько эмоции, сколько умение с ними обращаться. Поскольку Жукову последнее не дано, он с треском проигрывает Есенину в любом мало-мальски эмоционально окрашенном конфликте. Спасает здесь только то, что Жуков в отличие от других типов весьма устойчив к поражениям, расценивая каждое из них как проверку на прочность и испытывая внутреннее удовлетворение всякий раз, когда ему удается без чьей-либо помощи справиться со своими эмоциональными проблемами. Есенин подталкивает его к самостоятельным решениям, что с точки зрения Жукова хоть и не всегда приятно, но несомненно пойдет ему же на пользу; в крайнем случае — даст пищу для размышлений, материал для новых конструкций, которые впоследствии можно было бы опробовать.
Таким образом, дуальные отношения Жуков-Есенин оказываются совсем не такими легкими и безоблачными, как их представляют в описаниях. В то же время именно они имеют наибольшие шансы быть длительными и продуктивными, не позволяя дуалам расслабиться и, привыкнув друг к другу, утратить взаимный интерес, что для Жукова, которому упомянутыми в начале статьи американскими авторами с полным правом приписывается девиз «отношения не должны быть скучными», исключительно важно.